Чай со слониками - Страница 54

Страховой агент развязанно шлепнул саентологов по заднице, но те юрко увернулись и, хлопая длиннющими соблазнительными ресницами, двинулись вниз к Покровке, то и дело приставая к прохожим.

– Бедные, за идею работают, – протянул Андрей.

– За еду, – возразил Сергей.

Вдруг раздались скрежет и визг, мат и ор и еще какие-то неприличные крики. На всех парах черная тонированная «бэха» последней модели въехала с проезжей части в столб, возле которого и происходили эти странные события. Участники нашего веселого действа разбежались. Столб угрожающе накренился. От грозного, тяжелого, тупого удара капот автомобиля превратился в кучу металлического хлама, спасительно зашипела подушка безопасности.

Андрей, Сергей и страховой агент бросились на помощь к водителю, еле-еле открыли дверь и вытащили наружу, боясь взрыва бензобака, молодого набриолиненного человека в блестящем костюме. Положив его на скамейку и собравшись кружком, они вызвали «скорую помощь».

Но тут окровавленный водитель открыл глаза, обвел взглядом всю честную компанию, посмотрел на птичек, на облачка, на листики деревьев и, с трудом разжимая синюшные потрескавшиеся губы, произнес:

– Как страшно жить!

Феник

Выпивший муж пришел с работы в пятницу и громко позвал Марту с кухни:

– Послушай.

Под его пахнущей бензином и потом курткой кто-то ворочался и еле слышно пищал. Федор распахнул кожанку и достал маленького сморщенного котенка с огромными ушами-локаторами. Котенок дрожал и всего боялся.

– На бензоколонке подобрал.

– Он хоть к лотку приучен?

– Да вроде.

Когда котенка напоили молоком и накормили курицей, он забился угол, облевал пол и описался.

– Ага, приучен, – проворчала Марта.

Марта сразу невзлюбила кота – знала, почему Федя его принес.

Из-за этого ей постоянно казалось, что ночью кот поцарапает лицо или ляжет на горло, и она задохнется.

Теперь Марте приходилось терпеть, что в темноте кот скачет по дому, тяжело сопит, ворчит, мяукает и дерет обои. Хорошо, что Феник быстро приучился к туалету, а то бы ей пришлось убирать за ним зловонные лужи и едкие липкие комочки.

Кот оказался обычным веселым питомцем. Он любил носиться за кисточками халата и воровать со стола колбасу, пугать заоконных голубей и шипеть на проходящих собак. Пару раз Феник загонял под диван обручальное кольцо Федора, которое тот неосторожно оставлял на прикроватной тумбочке. По вечерам котенок залазил к Марте на колени и засыпал.

Но Марта все равно не любила кота, потому что понимала, что всем этим хотел сказать Федор. Мол, не горюй, все у нас будет хорошо, это просто недоразумение, жизнь наладится, вот тебе пока живая душа, чтобы ты не сидела дома одна в ожидании, когда я вернусь из рейса, а радовалась жизни, гладила его мягкую серую шерстку, дергала за хвост и усы.

Этого Марте было не нужно и даже более того, кот постоянно напоминал ей об унылости и бесцельности их совместной жизни, их глупого, никому не нужного брака, в котором не хватало главного.

Первый год после свадьбы было хорошо, и гнетущего и пугающего чувства не возникало, наверное, потому, что она и Федя думали пожить для себя. Но бесконечные поездки за границу в Турцию, Египет, Болгарию и Таиланд если и могли развлечь, то ненадолго. После удовольствий наступала неумолимая горечь, тем более что врачи говорили: «Вы абсолютно здоровы, все нормально, нужно потерпеть».

Масла в огонь подливало ворчание родителей. Родители Федора считали, что виновата Марта, а теща косо смотрела на зятя. При встречах, несмотря на то что родственники выказывали радость и доброе отношение, висело подспудное хорошо заметное напряжение, еще больше отравлявшее и так незавидное существование Марты.

А теперь еще этот кот. Что с ним делать?

В июне двенадцатого года в столице было жарко и дымно, горели торфяники, и Марта решила уехать с уже подросшим годовалым Феником на дачу, хотя дачей это назвать сложно.

Маленький полуразвалившийся кирпичный домик в небольшой деревушке Владимирской области. Крыша не течет – уже хорошо, вместо русской печки – электрические нагреватели. Правда, кругом озера и дремучие леса, чистейший воздух и несусветная красота. Встанешь утром, откроешь покосившееся окно нараспашку, а там надрываются соловьи.

Поначалу Феник всего боялся. Он сидел под столом на летней кухне, надсадно мяукал и выл, как брошенное на произвол судьбы существо. Марта брала его на руки, но ласки не помогали. Ужас бедного животного не проходил. Тогда Марта вынесла кота на улицу, и Феник прижался животом к земле и долго лежал в траве, поджав уши, а когда тень от быстрокрылого сокола промелькнула по земле, в страхе убежал в дом.

Но любопытство взяло свое. Уже через пару дней кот по-хозяйски бегал по огороду и ловил юрких полевок, вдоволь расплодившихся в компостных кучах.

А потом Феник исчез, пролез под забором и исчез, а приполз через три дня с прокушенной задней лапой. Огромное кровавое отверстие толщиной с отвертку.

Марта скрутила кота в одеяло и отвезла в районный центр к ветеринару, который прописал антибиотики. Хотя Марта регулярно делала уколы, Феник лежал в центре кровати и медленно угасал, не ел и практически не пил.

Иногда кот зачем-то вставал и, шатаясь, полз по нужде к лотку, будто в таком состоянии ему кто-нибудь мог запретить ходить под себя. Феник с трудом лез к лотку, а там, уже сделав свое немудреное дело, дрожа и мучаясь, закапывал пахучие причиндалы.

Помнится, это было двенадцатое июня. День независимости. Марта проснулась среди ночи от страха, что придавила во сне Феника. Она резко вскочила и посмотрела на кровать. Там, свернувшись и вжавшись в подушку, дрожал кот. Марта включила свет и наклонилась над ним, как мать склоняется над спящим младенцем. Ей почему-то стало стыдно чувств, которые она испытывала, или, точнее, не испытывала к Фенику. Она встала, открыла холодильник и достала кефир, потом намочила палец в густой белой жиже и поднесла к коту. Феник открыл глаза и шершавым, наждачным языком слизнул с мизинца мягкую кислую мякоть.